- Главная
- О Библии
- Состав и история Библии
- Книга Товита: книга братьев и солидарности
Книга Товита: книга братьев и солидарности
Книга Товита — одна из второканонических книг Ветхого Завета (католицизм). Церковь с трудом включила ее в канон, так как евреи ее отвергли. Текст направлен к тайне, выступающей из еврейского наследия Писания, которая откроется в Евангелии. Книга написана, когда евреи жили в рассеянии в Ассирии. Искушение ассимилироваться с язычниками было все сильнее, но Товит и его сын Товия желают сохранить собственную идентичность, защищать ее и при этом уважают отличия язычников. В разных перипетиях повествования книга открывает тему братства и солидарности.
***
Книга Товита — одна из семи второканонических книг Ветхого Завета[1]. Церковь включила ее в канон с некоторым сопротивлением, поскольку евреи отвергли ее, вычеркнув из списка священных книг. Причина стала понятной со временем: второканонические тексты оригинальны по сравнению с другими текстами Торы, поскольку обращены к новизне, выходящей из еврейского наследия Писания. Сообщая исполнение откровения Ветхого Завета, эти книги одновременно открываются дальнейшей перспективе — тайне, которая сегодня является нашим драгоценным наследием, а именно: пасхальной тайне, смерти и воскресения Иисуса и дарованию Святого Духа[2]. Согласно некоторым авторам, Книга Премудрости, последняя из второканонических книг, была составлена в нашу эру, когда Иисус уже родился[3].
Книга Товита
Книга Товита написана около начала II века до н. э. на еврейском или арамейском языке, но оригинальный текст был полностью уничтожен в конце II столетия. До нас дошла греческая версия Септуагинты в двух формах: пространной и краткой. Синайский кодекс содержит более длинную версию по сравнению с Ватиканским и Александрийским кодексами. Длинный текст также содержится в Vetus latina: это важный факт, поскольку он старше святого Иеронима и передает нам древнейшую редакцию.
Книга была написана, когда евреи были рассеяны в диаспоре и им приходилось жить среди язычников в Ассирии, в Ниневии, считавшейся столицей греха и деспотизма. Следовательно, из этого вытекает встреча с другим миром в совершенно иных социальных, политических, религиозных условиях, причем враждебных. Тем не менее народ Божий желает сохранить собственную идентичность, культивирует, углубляет ее. Безусловно, столкновение с языческим обществом очень сильное, ведь особенности, обычаи, культура, богословие и религиозные традиции отличались. Ассирийское общество основано на культе владычества и насилия, неприемлемых для еврейского вероучения и религиозности. Следовательно, в адрес евреев стали традиционными гонения, издевательства, дерзость, клевета, засвидетельствованные, в том числе, в античной греческой и латинской литературе, отчасти перенесенные потом на христиан.
Тезис Книги Товита — сохранять идентичность, культивировать, развивать ее, вызывая одновременно уважение у других, кого, во всяком случае, уважают в их инаковости. Именно такова основная позиция Товита, отца Товии, истинного еврея, человека традиции, который страстно переживает историю своего прошлого[4].
Актуальная книга и для христиан
Книга, написанная для диаспоры, представляет собой актуальнейший текст для христиан нашего времени: мы живем в дехристианизированном мире. Положение Церкви сегодня, как у христианской диаспоры, часто отмечается искушением закрыться в гетто, в полностью христианскую среду, упорядоченную клерикальными институтами. Об этом учение Книги, чьи герои живут верностью — искренней, но неотступной — собственному прошлому, своей традиции, своей миссии. Это один из аспектов, которые нужно уметь прочитать в повествовании: человек Божий, скрывающийся в завале сакральных привычек, предает свое призвание. Действительно, многие позволяют миру покорить себя и утвердиться в этом мире, таковы поистине утраченные колена. Но колена «утраченные» не остаются вне миссии всего Израиля: напротив, их роль — именно свидетельствовать о Боге в рассеянии.
Итак, изгнанников одолевают два искушения: ассимилироваться в мире, в котором они находятся, или закрыться в гетто. Обе позиции не противоположны и не противоречат друг другу, контраст чисто поверхностный: в глубине они совпадают, поскольку говорят, что призвание к свидетельству среди язычников — в отношении равенства и даже подчинения — слишком сложное, всегда подстерегает искушение снять с себя ответственность.
Сюжет книги
Такая сложная жизнь у главных героев книги длится все их существование; очень длительное существование, якобы — судя по тексту — многовековое: все существование погружено в трудное и тяжелое противостояние. Главных героев трое: Товит, его сын Товия и Сара, дальняя родственница. Жизнь отца складывается крайне сложным образом.
Представив человеческий и религиозный контекст Книги, повествование начинается с празднования Пятидесятницы, во время которой отмечается солидарность народа Божия в воспоминании Исхода (ср. Тов 2, 1–3, 6). Эта солидарность — часть замысла Божия об истории, к которой следует приступать с молитвой (ср. 3, 7—17). Наряду с молитвой, мудрость — условие для того, чтобы двигаться в этом замысле, чтобы довести его до конца. Мудрость передается с торжественностью завещания (ср. 4, 1–21).
Праздник Пятидесятницы завершается печально: на площади находят труп человека, повешенного за то, что он был евреем. Каждый израильтянин знает, что Пятидесятница напоминает о даровании Закона, и Товит чувствует, что Закон взывает к нему, открываясь тем самым на поступок любви к брату[5]. Он погребает его, несмотря на риск, связанный с этим жестом.
Факт, достойный упоминания, потому что в тексте, где, как кажется, царствует фарисейское благочестие, мы оказываемся перед лицом веры Послания к Римлянам и Послания к Галатам. В Посланиях Павла любовь в скрытой форме обнаруживается в первых главах (см. Рим 1–8) и неожиданно выходит на первый план в делах милосердия в 12-й главе; и в Послании к Римлянам, как в Книге Товита, связь между верностью и любовью даруется милосердием (ср. Рим 12, 1). В этом смысле Товит призван утверждать, что для него Закон — высшее благо. Но с ужасающим следствием: чем больше Бог приближается к нему, тем больше Его присутствие становится требовательным и озадачивающим.
Так и для Товита. После погребения убитого брата отдых, и во время отдыха непредвиденное происшествие: воробьиные экскременты попали ему в глаза, из-за чего он ослеп. Затем на контрасте непонимание с супругой (ср. Тов 2, 14). Смятение человека Божия настолько полное, что заставляет его умолять о смерти[6].
Семь мужей Сары
«В тот самый день» (Тов 3, 7) в другой далекой стороне мира — молитва Сары и ее драма. Женщину унижает та, кто должен ей служить: служанка обвиняет ее в убийстве семерых мужей в первую брачную ночь[7]. Это вызывает у Сары отчаяние, она замыкается в собственном горе настолько, что замышляет самоубийство. Ее удерживает лишь мысль о страдании любящего отца, но она молит Господа дать ей поскорее умереть.
Две молитвы встречаются перед Богом: встреча невидимая, но реальная. Это молитвы бедного, того, у кого есть только Бог и нет ничего своего. Господь слушает и принимает молитвы бедных, дарует каждому, кто у Него просит, и принимает даже добрые намерения, которые их вдохновляют. Часто просьба бывает удовлетворена не так, как желает молящийся, однако Господь всегда действует по Своему замыслу на благо человека.
История Товита переплетается с историей сына Товии и юной Сары. Отец вспоминает, что оставил сумму в десять серебряных талантов родственнику в Мидии и поскольку ожидает смерти поручает Товии пойти забрать деньги. В путешествии в сопровождении друга по имени Азария, а на самом деле архангела Рафаила[8], после разных перипетий он знакомится с Сарой, дочерью близкого родственника Товита, и женится на ней. Возвращение талантов, возвращение домой, празднование свадьбы, исцеление слепоты отца и откровение Рафаила в качестве архангела, посланного Господом для их спасения, завершают книгу гимнами хвалы и благодарности (см. Тов 13).
Колено Неффалимово
Жизнь среди язычников имеет огромные препятствия и первое заключается в том, что товарищи Товита — другие евреи диаспоры — из того же колена Неффалимова, одного из десяти «потерянных» колен, депортированных ассирийцами из Северного Царства в 721 году и рассеянные по широкой территории Азии. Неффалим — один из сыновей Иакова, рожденный от Валлы, рабыни Рахили[9], совершенно второстепенный персонаж в патриархальной истории, можно сказать, всего лишь имя. В Библии «сыновья рабынь» никогда не имели выдающегося характера. Кроме того, имя «Неффалим» имеет позорную коннотацию, поскольку в истории Иосифа ему приписывается первоочередная роль в разжигании ненависти против брата (см. Быт 37, 2). Тем не менее его колено населяет Галилею язычников и именно о нем говорит Евангелие, когда сказано, что именно с земли Неффалима и Завулона сияет «великий свет для народа, жившего во тьме»[10]. Иисус начинает Свое служение в Назарете и Капернауме, на земле, которая принадлежала колену Неффалима и Завулона. Именно потомки Неффалима, «сына рабыни», герои этого повествования.
Неверность братьев оказывается огромной трудностью для Товита: его покинули все. И когда он отправляется в паломничество в Иерусалим, никто из колена не идет с ним. Многие забыли веру и отказались от традиционных обычаев. Даже если их убивают за принадлежность народу Божию, Товит тайно погребает тела и тем самым идет против действующих запретов, рискуя собственной жизнью.
В этой книге диаспора воспринимается как наказание за грехи, совершенные народом, но также как благословение. В условиях великой культуры, но извращенной религиозности рассеяние — это возможность свидетельствовать о собственной вере в милосердного Бога.
Книга братства
Погребение мертвых — это также знак братства. В книге тема брата приобретает новые коннотации по сравнению с прошлым. Термин «брат» возвращается много раз: на греческом — adelphós, от санскритского a-delphys, то есть производное от alfa и delphys = лоно, матка, «происходит из одного лона» и указывает на плотского брата. Со временем, особенно в семитских языках, термин «брат» приобретает довольно широкую гамму значений: указывает на людей, связанных кровными узами, которые могут быть как близкими, так и дальними[11]. Оно может доходить вплоть до обозначения единоверцев[12], поскольку предполагается общее происхождение от Авраама и сынов Иакова. Кроме того, в женском роде термин «сестра» может обозначать супругу[13].
Уже в книге Бытия через плотские узы уточняется, что сын моего отца и моей матери — «другой сам я», подобный мне, одной плоти со мной[14]. Следовательно, братские узы означают равенство: у меня нет никакого преимущества перед другим, я никоим образом не выше другого, я не могу претендовать на какое-либо верховенство, но лишь осознавать наше общее происхождение.
В Книге Товита термин потерял тревожную напряженность, какую имеет в книге Бытия[15], и всегда используется в положительном ключе. Он относится не только к соперничающим членам одной группы, но утверждает нечто доктринально важное: «дети рабынь» тоже «братья» и, следовательно, не остаются вне призвания Израиля; оно заключается в том, чтобы быть в миру видимым знамением милосердия Божия и участвовать в нем[16]. Более того: десять потерянных колен Израиля из Северного Царства на самом деле не потерянные, на них тоже возложена задача свидетельствовать о миссии народа Божия и переживать ее в диаспоре во времена ассирийского пленения.
Тема братства имеет здесь две глубокие коннотации: интенсивность семейных чувств выделена с необычной для Ветхого Завета силой[17]. Кровные братья не появляются, тем не менее братство — центральная тема повествования: братство, имеющее евангельские оттенки. Это одна из причин, по которой иудеи чувствовали необходимость убрать книгу из богодухновенного канона, сохранив ее среди книг, заслуживающих почтения и прочтения.
Дружба
Тема братства обогащается даром дружбы. Фигура друга, ангела Рафаила, — фигура освобождающая. Кажущаяся без будущего история открывается новым перспективам. Ангел представляется как «один из […] братьев Израильтян» (Тов 5, 5).
Дружеская связь важна по логике всей книги, которая вся разделена тревогой за постоянные и бесчисленные недостатки братьев и неоспоримым первенством кровных уз, также в их чисто духовной природе: «Мы сыны пророков» (4, 12), — сказал Товит сыну, рекомендуя жениться на родственнице.
Состояние дружбы — принадлежность народу Божию: реальная принадлежность и не только плотская, природа которого уточняется сразу далее (см. 5, 14). Отсюда сомнение, из-за которого из уст ангела звучат слова: «Какая тебе печаль до колена?»[18] В свою очередь и ангел — часть этого народа и может поистине сказать: «Я один из твоих братьев Израильтян»[19]; и хотя это не явно выражено, и с ним существует генеалогическая связь[20], тем самым подтверждается притязание, хотя мгновенное и преходящее, которое не принижает вездесущности ангела, а возвышает, поскольку инкорпорирует ее в замысел Божий.
Семейная жизнь Товита, отмеченная на этом этапе нищетой, болезнью, одиночеством, реанимируется, потому что Бог принял молитву старца и юной Сары. Немощный и униженный человек снова становится предприимчивым, строит планы на будущее, принимает смелые решения и с благоразумной твердостью воплощает их в жизнь (см. 4, 1—5, 22).
И это происходит потому, что Бог принимает движения человеческого сердца и сообразует их со Своим замыслом, который, несмотря на кажущуюся видимость, всегда есть замысел о любви. Но присутствие ангела Рафаила, чье имя означает «Бог исцеляет», есть присутствие Бога, дружеский ответ на молитву человека.
Истинный друг — Бог, дружба свята, поскольку есть знамение Божией любви. Поэтому ангел — совершенный образ друга.
Читатель предупрежден о кардинальном изменении: он знает о Рафаиле, знает заранее о браке с Сарой; брак, знамение надежды, образ, в первую очередь, завета между Богом и народом и, следовательно, символ жизни, безгранично открытой в будущее, согласно Божественному замыслу; тем более что этот брак был предначертан посредством таинственного испытания, которое возвышает его смысл.
На этом этапе повествования еще не происходит «передача эстафеты» из рук в руки от старика к юноше, и мы видим здесь обоих в действии, хотя пока Товит играет главенствующую роль. В действительности молодой стремится оставаться всегда молодым, до самого конца повествования: кладезь надежды и будущего, но из-за неопытности его направляют извне. Лишь в браке он становится истинным протагонистом.
И все-таки даже с этим ограничением «передача эстафеты» требует иной жизнеспособности, более глубокого дыхания, иного и более оживленного тона повествования. Даже слезы матери, Анны, принадлежат теме дружбы (см. 5, 18; 10, 4–7). Человек живет ради окутывающей его общности чувств: чувств, которые ему дорого стоят, требуют жертвы и, тем не менее, дают радость.
Солидарность
Наряду с темой братства поднимается тема солидарности, вытекающая именно из бытия братьями. Само благочестие, как мы видели в драматических молитвах Товита и Сары, служит образцом солидарности к братьям[21], поскольку Товит думает о будущем сына, Товии, а Сара отказывается от своего замысла, размышляя о горе отца.
Речь идет о солидарности, которая выражается, прежде всего, в словах: ликование Товита, благодарящего Бога за то, что он смог сделать для других, за его милостыни, за причастность участи депортированных братьев. Быть частью истории депортированных означает быть солидарными с теми, кто не соблюдает Закон, с теми, кто компрометирует себя образом жизни грешников, не разделяя при этом их греха, и особенно не осуждая их. Речь идет о том, чтобы нести знамение надежды.
Солидарность влечет за собой конкретные и рискованные поступки: погребать мертвых, убитых из ненависти к народу Божию, безрассудно и опасно. Товит знает из Торы, что не быть погребенным значит быть проклятым[22]. Поэтому он делает невозможное, хороня брошенные трупы убитых братьев. Мужественный поступок, который может стоить ему жизни. Позаботиться о погребении — долг праведного человека.
Есть также выражения, еще больше раскрывающие тему солидарности. Во время путешествия в Мидию Товия узнает от Азарии причину смерти семи мужей Сары и что ему, как родственнику, следует взять ее в жены. Говорится, что «полюбил ее, и душа его крепко прилепилась к ней» (6, 19). Может показаться странной столь крепкая и неожиданная любовь к еще не знакомому человеку[23], тем не менее в выражении нет ничего сентиментального или романтичного, оно определяет солидарность, происходящую от отцовского благословения и от Самого Бога (ср. 5, 7).
В опыте солидарности немало грустных моментов, но есть и радостные: солидарность предлагают и одновременно получают, она расширяется в новых ситуациях, затрагивает лиц высокого ранга и даже охватывает язычников. Упоминается царь Енемессар, у которого Товит «был поставщиком» (1, 13), и министр Ахиахар, который появляется как его племянник, но он важный персонаж книг премудрости вне территории Израиля (см. 1, 21–22; 2, 10).
Итак, Книга Товита — книга солидарности между братьями, а также текст, открывающий солидарность Бога к братьям. Стоило бы подумать о притче о суде в Евангелии от Матфея: «Так, как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25, 40). Речь идет не о действии ради действия, но о действии на благо брата, о старании для ближнего: это глубоко человечные открытость и внимание, никоим образом не заинтересованные, а отмеченные кровными узами (ср. Ис 58, 7). Это пророчество о Евангелии. Человеческая солидарность, требуемая солидарностью Бога, приближает нас к Нему: это спасение.
Публикация La Civilta' Cattolica
***
Книга Товита — одна из семи второканонических книг Ветхого Завета[1]. Церковь включила ее в канон с некоторым сопротивлением, поскольку евреи отвергли ее, вычеркнув из списка священных книг. Причина стала понятной со временем: второканонические тексты оригинальны по сравнению с другими текстами Торы, поскольку обращены к новизне, выходящей из еврейского наследия Писания. Сообщая исполнение откровения Ветхого Завета, эти книги одновременно открываются дальнейшей перспективе — тайне, которая сегодня является нашим драгоценным наследием, а именно: пасхальной тайне, смерти и воскресения Иисуса и дарованию Святого Духа[2]. Согласно некоторым авторам, Книга Премудрости, последняя из второканонических книг, была составлена в нашу эру, когда Иисус уже родился[3].
Книга Товита
Книга Товита написана около начала II века до н. э. на еврейском или арамейском языке, но оригинальный текст был полностью уничтожен в конце II столетия. До нас дошла греческая версия Септуагинты в двух формах: пространной и краткой. Синайский кодекс содержит более длинную версию по сравнению с Ватиканским и Александрийским кодексами. Длинный текст также содержится в Vetus latina: это важный факт, поскольку он старше святого Иеронима и передает нам древнейшую редакцию.
Книга была написана, когда евреи были рассеяны в диаспоре и им приходилось жить среди язычников в Ассирии, в Ниневии, считавшейся столицей греха и деспотизма. Следовательно, из этого вытекает встреча с другим миром в совершенно иных социальных, политических, религиозных условиях, причем враждебных. Тем не менее народ Божий желает сохранить собственную идентичность, культивирует, углубляет ее. Безусловно, столкновение с языческим обществом очень сильное, ведь особенности, обычаи, культура, богословие и религиозные традиции отличались. Ассирийское общество основано на культе владычества и насилия, неприемлемых для еврейского вероучения и религиозности. Следовательно, в адрес евреев стали традиционными гонения, издевательства, дерзость, клевета, засвидетельствованные, в том числе, в античной греческой и латинской литературе, отчасти перенесенные потом на христиан.
Тезис Книги Товита — сохранять идентичность, культивировать, развивать ее, вызывая одновременно уважение у других, кого, во всяком случае, уважают в их инаковости. Именно такова основная позиция Товита, отца Товии, истинного еврея, человека традиции, который страстно переживает историю своего прошлого[4].
Актуальная книга и для христиан
Книга, написанная для диаспоры, представляет собой актуальнейший текст для христиан нашего времени: мы живем в дехристианизированном мире. Положение Церкви сегодня, как у христианской диаспоры, часто отмечается искушением закрыться в гетто, в полностью христианскую среду, упорядоченную клерикальными институтами. Об этом учение Книги, чьи герои живут верностью — искренней, но неотступной — собственному прошлому, своей традиции, своей миссии. Это один из аспектов, которые нужно уметь прочитать в повествовании: человек Божий, скрывающийся в завале сакральных привычек, предает свое призвание. Действительно, многие позволяют миру покорить себя и утвердиться в этом мире, таковы поистине утраченные колена. Но колена «утраченные» не остаются вне миссии всего Израиля: напротив, их роль — именно свидетельствовать о Боге в рассеянии.
Итак, изгнанников одолевают два искушения: ассимилироваться в мире, в котором они находятся, или закрыться в гетто. Обе позиции не противоположны и не противоречат друг другу, контраст чисто поверхностный: в глубине они совпадают, поскольку говорят, что призвание к свидетельству среди язычников — в отношении равенства и даже подчинения — слишком сложное, всегда подстерегает искушение снять с себя ответственность.
Сюжет книги
Такая сложная жизнь у главных героев книги длится все их существование; очень длительное существование, якобы — судя по тексту — многовековое: все существование погружено в трудное и тяжелое противостояние. Главных героев трое: Товит, его сын Товия и Сара, дальняя родственница. Жизнь отца складывается крайне сложным образом.
Представив человеческий и религиозный контекст Книги, повествование начинается с празднования Пятидесятницы, во время которой отмечается солидарность народа Божия в воспоминании Исхода (ср. Тов 2, 1–3, 6). Эта солидарность — часть замысла Божия об истории, к которой следует приступать с молитвой (ср. 3, 7—17). Наряду с молитвой, мудрость — условие для того, чтобы двигаться в этом замысле, чтобы довести его до конца. Мудрость передается с торжественностью завещания (ср. 4, 1–21).
Праздник Пятидесятницы завершается печально: на площади находят труп человека, повешенного за то, что он был евреем. Каждый израильтянин знает, что Пятидесятница напоминает о даровании Закона, и Товит чувствует, что Закон взывает к нему, открываясь тем самым на поступок любви к брату[5]. Он погребает его, несмотря на риск, связанный с этим жестом.
Факт, достойный упоминания, потому что в тексте, где, как кажется, царствует фарисейское благочестие, мы оказываемся перед лицом веры Послания к Римлянам и Послания к Галатам. В Посланиях Павла любовь в скрытой форме обнаруживается в первых главах (см. Рим 1–8) и неожиданно выходит на первый план в делах милосердия в 12-й главе; и в Послании к Римлянам, как в Книге Товита, связь между верностью и любовью даруется милосердием (ср. Рим 12, 1). В этом смысле Товит призван утверждать, что для него Закон — высшее благо. Но с ужасающим следствием: чем больше Бог приближается к нему, тем больше Его присутствие становится требовательным и озадачивающим.
Так и для Товита. После погребения убитого брата отдых, и во время отдыха непредвиденное происшествие: воробьиные экскременты попали ему в глаза, из-за чего он ослеп. Затем на контрасте непонимание с супругой (ср. Тов 2, 14). Смятение человека Божия настолько полное, что заставляет его умолять о смерти[6].
Семь мужей Сары
«В тот самый день» (Тов 3, 7) в другой далекой стороне мира — молитва Сары и ее драма. Женщину унижает та, кто должен ей служить: служанка обвиняет ее в убийстве семерых мужей в первую брачную ночь[7]. Это вызывает у Сары отчаяние, она замыкается в собственном горе настолько, что замышляет самоубийство. Ее удерживает лишь мысль о страдании любящего отца, но она молит Господа дать ей поскорее умереть.
Две молитвы встречаются перед Богом: встреча невидимая, но реальная. Это молитвы бедного, того, у кого есть только Бог и нет ничего своего. Господь слушает и принимает молитвы бедных, дарует каждому, кто у Него просит, и принимает даже добрые намерения, которые их вдохновляют. Часто просьба бывает удовлетворена не так, как желает молящийся, однако Господь всегда действует по Своему замыслу на благо человека.
История Товита переплетается с историей сына Товии и юной Сары. Отец вспоминает, что оставил сумму в десять серебряных талантов родственнику в Мидии и поскольку ожидает смерти поручает Товии пойти забрать деньги. В путешествии в сопровождении друга по имени Азария, а на самом деле архангела Рафаила[8], после разных перипетий он знакомится с Сарой, дочерью близкого родственника Товита, и женится на ней. Возвращение талантов, возвращение домой, празднование свадьбы, исцеление слепоты отца и откровение Рафаила в качестве архангела, посланного Господом для их спасения, завершают книгу гимнами хвалы и благодарности (см. Тов 13).
Колено Неффалимово
Жизнь среди язычников имеет огромные препятствия и первое заключается в том, что товарищи Товита — другие евреи диаспоры — из того же колена Неффалимова, одного из десяти «потерянных» колен, депортированных ассирийцами из Северного Царства в 721 году и рассеянные по широкой территории Азии. Неффалим — один из сыновей Иакова, рожденный от Валлы, рабыни Рахили[9], совершенно второстепенный персонаж в патриархальной истории, можно сказать, всего лишь имя. В Библии «сыновья рабынь» никогда не имели выдающегося характера. Кроме того, имя «Неффалим» имеет позорную коннотацию, поскольку в истории Иосифа ему приписывается первоочередная роль в разжигании ненависти против брата (см. Быт 37, 2). Тем не менее его колено населяет Галилею язычников и именно о нем говорит Евангелие, когда сказано, что именно с земли Неффалима и Завулона сияет «великий свет для народа, жившего во тьме»[10]. Иисус начинает Свое служение в Назарете и Капернауме, на земле, которая принадлежала колену Неффалима и Завулона. Именно потомки Неффалима, «сына рабыни», герои этого повествования.
Неверность братьев оказывается огромной трудностью для Товита: его покинули все. И когда он отправляется в паломничество в Иерусалим, никто из колена не идет с ним. Многие забыли веру и отказались от традиционных обычаев. Даже если их убивают за принадлежность народу Божию, Товит тайно погребает тела и тем самым идет против действующих запретов, рискуя собственной жизнью.
В этой книге диаспора воспринимается как наказание за грехи, совершенные народом, но также как благословение. В условиях великой культуры, но извращенной религиозности рассеяние — это возможность свидетельствовать о собственной вере в милосердного Бога.
Книга братства
Погребение мертвых — это также знак братства. В книге тема брата приобретает новые коннотации по сравнению с прошлым. Термин «брат» возвращается много раз: на греческом — adelphós, от санскритского a-delphys, то есть производное от alfa и delphys = лоно, матка, «происходит из одного лона» и указывает на плотского брата. Со временем, особенно в семитских языках, термин «брат» приобретает довольно широкую гамму значений: указывает на людей, связанных кровными узами, которые могут быть как близкими, так и дальними[11]. Оно может доходить вплоть до обозначения единоверцев[12], поскольку предполагается общее происхождение от Авраама и сынов Иакова. Кроме того, в женском роде термин «сестра» может обозначать супругу[13].
Уже в книге Бытия через плотские узы уточняется, что сын моего отца и моей матери — «другой сам я», подобный мне, одной плоти со мной[14]. Следовательно, братские узы означают равенство: у меня нет никакого преимущества перед другим, я никоим образом не выше другого, я не могу претендовать на какое-либо верховенство, но лишь осознавать наше общее происхождение.
В Книге Товита термин потерял тревожную напряженность, какую имеет в книге Бытия[15], и всегда используется в положительном ключе. Он относится не только к соперничающим членам одной группы, но утверждает нечто доктринально важное: «дети рабынь» тоже «братья» и, следовательно, не остаются вне призвания Израиля; оно заключается в том, чтобы быть в миру видимым знамением милосердия Божия и участвовать в нем[16]. Более того: десять потерянных колен Израиля из Северного Царства на самом деле не потерянные, на них тоже возложена задача свидетельствовать о миссии народа Божия и переживать ее в диаспоре во времена ассирийского пленения.
Тема братства имеет здесь две глубокие коннотации: интенсивность семейных чувств выделена с необычной для Ветхого Завета силой[17]. Кровные братья не появляются, тем не менее братство — центральная тема повествования: братство, имеющее евангельские оттенки. Это одна из причин, по которой иудеи чувствовали необходимость убрать книгу из богодухновенного канона, сохранив ее среди книг, заслуживающих почтения и прочтения.
Дружба
Тема братства обогащается даром дружбы. Фигура друга, ангела Рафаила, — фигура освобождающая. Кажущаяся без будущего история открывается новым перспективам. Ангел представляется как «один из […] братьев Израильтян» (Тов 5, 5).
Дружеская связь важна по логике всей книги, которая вся разделена тревогой за постоянные и бесчисленные недостатки братьев и неоспоримым первенством кровных уз, также в их чисто духовной природе: «Мы сыны пророков» (4, 12), — сказал Товит сыну, рекомендуя жениться на родственнице.
Состояние дружбы — принадлежность народу Божию: реальная принадлежность и не только плотская, природа которого уточняется сразу далее (см. 5, 14). Отсюда сомнение, из-за которого из уст ангела звучат слова: «Какая тебе печаль до колена?»[18] В свою очередь и ангел — часть этого народа и может поистине сказать: «Я один из твоих братьев Израильтян»[19]; и хотя это не явно выражено, и с ним существует генеалогическая связь[20], тем самым подтверждается притязание, хотя мгновенное и преходящее, которое не принижает вездесущности ангела, а возвышает, поскольку инкорпорирует ее в замысел Божий.
Семейная жизнь Товита, отмеченная на этом этапе нищетой, болезнью, одиночеством, реанимируется, потому что Бог принял молитву старца и юной Сары. Немощный и униженный человек снова становится предприимчивым, строит планы на будущее, принимает смелые решения и с благоразумной твердостью воплощает их в жизнь (см. 4, 1—5, 22).
И это происходит потому, что Бог принимает движения человеческого сердца и сообразует их со Своим замыслом, который, несмотря на кажущуюся видимость, всегда есть замысел о любви. Но присутствие ангела Рафаила, чье имя означает «Бог исцеляет», есть присутствие Бога, дружеский ответ на молитву человека.
Истинный друг — Бог, дружба свята, поскольку есть знамение Божией любви. Поэтому ангел — совершенный образ друга.
Читатель предупрежден о кардинальном изменении: он знает о Рафаиле, знает заранее о браке с Сарой; брак, знамение надежды, образ, в первую очередь, завета между Богом и народом и, следовательно, символ жизни, безгранично открытой в будущее, согласно Божественному замыслу; тем более что этот брак был предначертан посредством таинственного испытания, которое возвышает его смысл.
На этом этапе повествования еще не происходит «передача эстафеты» из рук в руки от старика к юноше, и мы видим здесь обоих в действии, хотя пока Товит играет главенствующую роль. В действительности молодой стремится оставаться всегда молодым, до самого конца повествования: кладезь надежды и будущего, но из-за неопытности его направляют извне. Лишь в браке он становится истинным протагонистом.
И все-таки даже с этим ограничением «передача эстафеты» требует иной жизнеспособности, более глубокого дыхания, иного и более оживленного тона повествования. Даже слезы матери, Анны, принадлежат теме дружбы (см. 5, 18; 10, 4–7). Человек живет ради окутывающей его общности чувств: чувств, которые ему дорого стоят, требуют жертвы и, тем не менее, дают радость.
Солидарность
Наряду с темой братства поднимается тема солидарности, вытекающая именно из бытия братьями. Само благочестие, как мы видели в драматических молитвах Товита и Сары, служит образцом солидарности к братьям[21], поскольку Товит думает о будущем сына, Товии, а Сара отказывается от своего замысла, размышляя о горе отца.
Речь идет о солидарности, которая выражается, прежде всего, в словах: ликование Товита, благодарящего Бога за то, что он смог сделать для других, за его милостыни, за причастность участи депортированных братьев. Быть частью истории депортированных означает быть солидарными с теми, кто не соблюдает Закон, с теми, кто компрометирует себя образом жизни грешников, не разделяя при этом их греха, и особенно не осуждая их. Речь идет о том, чтобы нести знамение надежды.
Солидарность влечет за собой конкретные и рискованные поступки: погребать мертвых, убитых из ненависти к народу Божию, безрассудно и опасно. Товит знает из Торы, что не быть погребенным значит быть проклятым[22]. Поэтому он делает невозможное, хороня брошенные трупы убитых братьев. Мужественный поступок, который может стоить ему жизни. Позаботиться о погребении — долг праведного человека.
Есть также выражения, еще больше раскрывающие тему солидарности. Во время путешествия в Мидию Товия узнает от Азарии причину смерти семи мужей Сары и что ему, как родственнику, следует взять ее в жены. Говорится, что «полюбил ее, и душа его крепко прилепилась к ней» (6, 19). Может показаться странной столь крепкая и неожиданная любовь к еще не знакомому человеку[23], тем не менее в выражении нет ничего сентиментального или романтичного, оно определяет солидарность, происходящую от отцовского благословения и от Самого Бога (ср. 5, 7).
В опыте солидарности немало грустных моментов, но есть и радостные: солидарность предлагают и одновременно получают, она расширяется в новых ситуациях, затрагивает лиц высокого ранга и даже охватывает язычников. Упоминается царь Енемессар, у которого Товит «был поставщиком» (1, 13), и министр Ахиахар, который появляется как его племянник, но он важный персонаж книг премудрости вне территории Израиля (см. 1, 21–22; 2, 10).
Итак, Книга Товита — книга солидарности между братьями, а также текст, открывающий солидарность Бога к братьям. Стоило бы подумать о притче о суде в Евангелии от Матфея: «Так, как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25, 40). Речь идет не о действии ради действия, но о действии на благо брата, о старании для ближнего: это глубоко человечные открытость и внимание, никоим образом не заинтересованные, а отмеченные кровными узами (ср. Ис 58, 7). Это пророчество о Евангелии. Человеческая солидарность, требуемая солидарностью Бога, приближает нас к Нему: это спасение.
Публикация La Civilta' Cattolica
Поделиться:
Mint Studio 2017